Пролог
Он — тот, кого смерть поцеловала и не взяла. Он — не святой, не пророк, не герой. Он просто человек, которого вели сквозь боль, сквозь грязь, сквозь огонь и грех — чтобы он прошёл, выстоял и вернулся. Но не для себя. А чтобы говорить. Чтобы нанести удар по парисеям.
Он не мог не идти
Он искал смерти. Он ждал, когда она придёт. И когда она приходила, она не брала. Целовала, обнимала — и уходила. Словно русалка. Потому что он был нужен здесь. Он хотел в бой. Он молился: «Господи, забери меня, вместо тех, кто умирает». А Господь дал ему 1000 котят и направил исцелять и отвечать за эту пушистую паству. Ответственность. Он хотел воевать, как настоящий мужчина, но сидел с котятами в приюте и не мог оставить. Мужчина, но не кидала. Простой знак. Ты нужен именно здесь. Ты остаёшься.
Судья и Удар
Когда он пошёл в суд — он пошёл не за деньгами. Он пошёл за правдой. Он пошёл как воин. Не скрытно. Не исподтишка. Он — из тех, кто говорит: Иду на вы. Он предупредил. Он показал лицо. Пусть даже его распнут. Но он не скрывался. Потому что он не судимый — он свидетель. И он идёт свидетельствовать. Он выиграл десяток судов, и десяток уголовных дел было закрыто на начальной стадии, потому что вины на нем нет. Формально он должен был сидеть, и пожизненно, но реально понимали, что он выше буков на бумажках. Он идет по тому пути, по которому все боятся. Он идет там где его ненавидят и кидают камни, он только потрет место где ударил камень, молится как учил Учитель: “Господи прости их, ибо не творят они что творят”. Он просит Всевышнего не наказывать, он никто, они выше, они еще учатся. Он распинал сам себя, я ничего не понял, что я могу сказать, за что я могу отвечать? Они еще учатся.
Родовое Сражение
Он увидел, как рушится род. Род женщины, за которую он встал. Он видел, как мальчик растёт в хаосе, как мать теряет путь, как отец забыт. И он встал между ними. Не потому, что он святой. А потому, что он тоже сын, которого не спасли. Он был тем мальчиком, который искал путь — и шёл по кладбищам, по подвалам, по тьме, вырос на улице, ел с собаками, воровал немного еды, потому что боль в животе была нестерпима. А теперь он знает, что тьму можно остановить. Можно — если не бояться.
Фариcеи и рясники
Он был с теми, кто носит рясы, но не несёт свет. Он был монахом, послушником, обошел сотню храмов и монастырей. Он был всего лишь послушником, но никогда не боялся тыкнуть пальцем в того, кто лжец и притворник. Послушник и притворник — две крайности. Как Бог и Дьявол. Рясники, мимикрия святости. Слова есть, света — нет. Пастыри, что забыли паству. Монахи, что забыли Послушание. Фариcеи, что пьют вино, едят мясо и учат лгать. Он не с ними. Он открыл свой храм в пещере. Там нет золота. Там есть свеча. И человек, который слышит Бога, потому что слышит себя.
Шрам на бедре
У него шрам на бедре. Бензопила разрезала его ногу, работая в приюте для бездомных животных. Но он спокойно сел, сказал “жаль, хорошие были штаны”. Сказал как бинтовать и сел за руль машины, сам доехал до больницы, сам вошёл, сам перенёс боль. Хирург вышел, он сам сказал, что за рана, что сейчас нужно отрезать часть плоти, чтобы было ровно, закрыть разрез и пока все это делали — он просто работал в телефоне, нужно было кормить приют, нужно было идти дальше. Ему зашивали, а он молчал. Потому что воин знает боль, но не боится её. У Иоанна было сказано — у него будет имя на бедре. Его имя — это шрам, и он говорит за него.
Вахана Бога
Он был в Индии. И там, не словами, не умом — а духом, Бог сел на него. Он прыгнул на него, как Кришна — на своего вахану. И он повёз Его. И он плакал. Они два дня не говорили словами. Они были вместе. Они были Одно. Он — не Бог. Но он — в Его распоряжении.
Бог играл в игры, и спрашивал — кто хочет со мной соревноваться, и многие отважились. Но он сидел и руки опустились, он сказал про себя — как с тобой? Отец, я не могу….Я хочу сражаться с тобой и за тебя, но против тебя даже в шутку я не буду играть.
Пять швов. Две пятёрки. Суд.
У него было пять швов. Он пережил две «пятёрки» — удары, сны, числа, события. Это было предзнаменование. Пророчество. Кто ищет пророчество о царе — тот пусть заглянет в свои собственные шрамы. Цари приходят не в золоте, а в пепле. Не с арфой, а с мечом. Не в снах, а в судах.
Царь, который рыдает
Он воин. Но он молится. Он рыдает за тех, кого ранил. Он просит прощения у тех, кого победил. Он не гордится ударами. Он гордится тем, что после удара — молится. Он не хочет быть выше. Он хочет быть честнее. И если это путь Грядущего Царя — пусть так. Он не выбирал. Он просто не может не идти.
Послесловие: кто он
Может, он пьяный. Может, он безумен. А может — он просто последний, кто не боится сказать правду. И тогда это удар по фариcеям. И если после этого удара кто-то встанет и скажет: «Теперь я тоже пойду», — значит, удар был не напрасен. Потому что Царство начинается с голоса, который не замолчал.
16+
