Мой дед, прошедший две войны – финскую и отечественную, о войне рассказывать не любил. Впрочем, как и все фронтовики. Степан Никитич был снайпером и разведчиком. Начал воевать в 1939 году, а пришёл из армии чуть ли не в 1946. Весь в орденах, медалях – всё как надо!
Единственную историю о войне с его слов, мне всё же удалось записать до того, как в феврале 1989 года его не стало.
Сначала я снайпером был. Не могу похвастаться большими успехами, но девять зарубок на прикладе сделал. Если учесть, что это только начало войны было, не так-то и плохо.
Мне повезло – прошёл всю войну почти без ранений, если не считать контузии, и оторванной гранатой фаланги указательного пальца.
Бой тогда шёл, граната немецкая в окоп залетела, в аккурат рядом со мной легла. Привычным движением левой руки, хватаю её и как учили, обратно выкидываю. Сам пригнулся, а правую руку на автомате оставил, сверху окопа. Взрыв. Осколком гранаты, что в воздухе зарвалась, мне фалангу указательного пальца оторвало, а так ничего – живой остался.
После этого снайпером уже не был, куда там без указательного пальца! Перевели в разведчики.
Там, в разведке был у меня друг-товарищ по фамилии Скрипка.
Здоровенный парень, с кулаками, каждый, что мои два. До войны сидел за убийство, а затем выпустили, и первый год войны он в пехоте служил. Там и решено было перевести его в разведку, чтобы не пропадал талант.
Ну, а талант разведчика у него был, что не отнять – то не отнять! Сам из сибирской деревни –охотник. В тайгу мог на две недели уйти. Белке, как говориться в глаз попадал. Но главное, что у него было — умел бесшумно передвигаться. Не услышишь, не поймёшь, как он неожиданно за спиной у тебя окажется. Рукопашному бою научился, будучи уже в разведке, но и без него, мог ударом кулака быка с ног свалить. Кроме того, ножом орудовал, так профессионально, что бывалые разведчики завидовали. Метал без промаха, попадал точно в любую цель. Нож у него свой был. Ещё будучи в пехоте, взял в рукопашной у немца, стукнув того по шее сапёрной лопаткой предварительно, и заточил свой трофей по-особенному. Так с ним и ходил на задания. Много немецких часовых он этим ножом снял. Резал так их, что если бы насечки делать за каждого убитого, ни рукоятки, ни клинка не хватило бы!
Были и курьёзы. Под Ленинградом мы тогда стояли, провизии мало было в то время, есть хотелось, особенно когда блокадный Ленинград в оптику разглядываешь.
Приходит в наше расположение как-то машина с провиантом- грузовая, тентованная брезентом. Стоит без разгрузки. Часового возле неё поставили– всё как полагается.
Скрипка, недолго думая, в первую ночь, пробрался мимо караульного, штык ножом, сбоку пропорол брезент, и пока часовой ворон считал– набил вещмешок консервами.
А какие мы разведчики будем, если сами себя не прокормим?
Когда вылезал из машины, часовой его заметил, но было уже поздно, Скрипка дёру дал.
Что тут началось! ЧП, мародёрство! Построили всех нас в шеренгу, а караульный тот, что машину охранял, обходит строй и всматривается в лица, стараясь опознать лазутчика. Рядом с ним особист, идёт. Остановился часовой возле Скрипки – его сложно было не опознать. Скрипка, не меняясь в лице, руками за ремень держится, а большими пальцами по рукояти штык ножа, что на нём весит, барабанит. Сам глаза в небо возвёл. Часовой посмотрел на него, потом на штык нож, пошёл молча дальше, вроде как не опознал. Видно подумал, что лучше с разведчиком не связываться. Обошлось в тот раз.
Но не всегда так везло. Один раз чуть под трибунал не попали.
В декабре 1942 года, нам, группе разведчиков, поступило задание – «языка» взять.
Пошли группой из трёх человек – я, Скрипка и ещё один…не помню фамилии, уже. На лодке реку переплыли, пробрались за линию фронта. Добрались до немецких окопов, спускаемся.
Идём, смотрим впереди немец спиной к нам — офицер, всё как надо.
Рядовых брать нет смысла – они толком информацией не владеют.
Глушим как учили, и вытаскиваем из окопа. Скрипка на спину его себе забросил, и бегом к лодке. Сели, плывём. Вроде всё хорошо.
Но, допустили одну ошибку – в нарушении инструкции, мы кляп не вставили немцу в рот.
По середине реки, наш немец пришёл в себя и начал орать. Ну, думаем -не ровен час, свои услышат его, тогда начнётся!
Скрипка, недолго думая, возьми, да стукни ему кулачищем по каске – тот и стих. Мы вытерли пот. Вроде всё спокойно, никто не услышал.
Приплываем к себе, заносим офицера в штаб, докладываем о выполненном задании.
Немец молчит, лежит не подвижно. Мы его по щекам, он без эмоций. Смотрим внимательно – у него шейные позвонки сломаны, от удара «скрипкой» по каске.
Командир наш вместе с особистом говорят: вы, что, совсем охренели – покойника притащили? Мёртвого подобрали! Под трибунал захотели?
Как мы тогда выкрутились – не знаю. Могли запросто под трибунал отдать, но видимо начальство решило, что воевать кому-то всё-таки надо, а мы им, потом ещё пару десятков таких немцев натаскали.
Текст: Алексей Машанов
